Да, пробуждение из затяжного «сна» выпало явно не на то время года. Если она в течение суток не найдет людей, то ночевать, скорее всего придется под открытым небом. Холодно, слякотно и грязно – и сухих веток для костра толком не найдешь, да и замерзнешь намного быстрее. Светлеет позже, темнеет раньше, тем самым ограничивая время пути. Где-то там, далеко на горизонте, только-только начал пробиваться рассвет, но ему пока не хватало сил, чтобы полностью разогнать ночную тьму. Да и навряд ли удастся сделать это даже днем, так как тучи были плотные и тяжелые, и солнце толком не могло через них пробиться. Но глаза, привыкшие даже к тьме заброшенного бункера, быстро адаптировались, и кое-что угадывалось. Угадывался разбитый асфальт под ногами, остовы давно брошенных машин на обочине и по пути. Где-то в стороне виднелся вход в бункер, а из тьмы выступал массивный гигант из стекла, по большей части уже побитого, и бетона – НИИ. Остались кое-где островки снега – они белыми пятнами выделялись на черно-сером фоне, но они были настолько незначительны, что было понятно – совсем скоро эти островки белизны исчезнут вовсе.
Вокруг царила обычная осенняя тишина – то время, когда природа замирает, готовясь к спячке… и смерти. Тихо шелестел дождь, собираясь в капли на куртке и бесшумно стекая вниз. Ветер слегка покачивал ветки деревьев, а те отдавались едва слышным протяжным стоном. Совсем негромко звучали шаги, угадывающиеся только по чавканью размытой дождем грязи и раскисших листьев, и глубокое дыхание девушки. Но это была естественная тишина, характерная для природы в это время, а потому она не пугала.
Пугала внезапно обретенная свобода, спустя четырех лет в неволе. Сколько не просишь о ней, сколько не представляешь, ты все равно не готов к ней. Через каждый шаг хочется обернуться – а не схватят ли? Скрутят и вновь запихнут в четыре стены. Снова будут пичкать неизвестными препаратами и утверждать, что это во благо общества. Все равно боишься, что, открыв глаза, ты либо увидишь решетки на окнах, либо, что еще хуже, мучителей в белых халатах или военной форме. Что все это – дорога, деревья, хмурое небо над головой – всего лишь результат галлюциногенных пилюль. Но с каждым шагом страх уменьшается – он не исчезает полностью, оставаясь где-то на задворках сознания, и он останется там, скорее всего, навсегда. Растет эйфория. Свобода! Ты волен идти куда хочешь, делать что хочешь… Но сейчас это чувство сродни самоубийству и поддаваться ему нельзя. И Саня старалась, старалась из-за всех сил, но внутри все распирало от счастья. Где бы она не была, как бы сложно не было потом… Сейчас, в эту минуту, в эту секунду, она по-настоящему свободна. И из-за этой мысли на лице ее появилась улыбка – уставшая, вымученная, но, тем не менее – искренняя.
Мимо проплывали темные провалы окон. Да, НИИ действительно был масштабным проектом, и его размеры нельзя было угадать с одной дороги – только представить. Множество этажей, галерей, комнат, переходов. Наверное, здесь трудились тысячи людей. Но что должно было случиться, чтобы все это в одночасье бросили? Сколько же они потеряли оставив это место? И ради чего? Радость поутихла. Вспомнился бункер, в котором обстановка говорила только о том, что проект был брошен в явной панике. Да, пытались убрать следы, но вначале пути бросили и просто оставили это место. И не только бункер – всю эту громадину. Документы, оборудование, подопытные… Все осталось тут. Саня вспоминала, что она не была последней из экспериментальной группы – что случилось с остальными девушками? Продолжился ли эксперимент после нее или же нет? Тогда их перевезли? Или убили? Но Муха почему-то четко осознавала, что на этот вопрос она навряд ли найдет ответ. Разве что здесь остался какой-нибудь документ, в котором говорится о ликвидации в случае неудачи эксперимента. И скорее всего этот документ был, как и подобные инструкции. А девушки, которых увели раньше? Они действительно выжили? Насчет этого были явные сомнения.
Саня могла бы пожалеть их, но не могла найти той скорби, которая должна быть по людям, с которыми ты пробыл бок о бок два года ада. Они толком друг друга то и не знали. Тюрьма приучила не распространяться о своей жизни, да никто особо не горел желанием. У всех была одна цель – выжить и ничего более. Начнешь заводить друзей, привязываться – и это задача усложняется в разы. И это причиняет тебе нестерпимую боль, если тот, кто тебе дорог, уходит из жизни раньше тебя. В тюрьме с этим было проще, но эту простую истину девушки схватили практически сразу. Скорби не было. Была вина, что Саня не смогла спасти ту подопытную внизу, да и та утихала понемногу, лишь время от времени давая о себе знать. С наступлением утра все стало проще. Она пыталась. Не смогла. Стоило это просто признать и жить дальше – с таким грузом на душе, но со временем он станет легче. Он сейчас уже становился легче, с приходом утра.
Впереди начала видеться еще какая-то постройка. Возможно, это конец комплекса – КПП, а дальше дорога идет вне НИИ. Хорошо бы, это место не внушало ничего, кроме отвратительных воспоминаний и страха. Саня ускорила шаг.
А вдалеке силы набирал рассвет, отхватывая у тяжелых черных облаков все больше и больше территории. Раньше утро было предвестником лишь нового ужасного дня, очередные сутки в попытках пережить этот кошмар. Сейчас утро предвещало новые проблемы.
Сейчас это утро предвещало надежду.
