И снова тишина, но на сей раз она не принесла ей покоя. Возможно, Сенатор удалился, больше не желая с ней разговаривать на такой позиции. Может быть он размышлял, как добить ее. Или вовсе занялся своими делами. Как можно всерьез воспринимать угрозу от той, у которой даже не хватает сил собрать свои мысли воедино? Убить… Как смешно. Как самонадеянно.
Но она всегда была такой. Когда жизнь била по лицу, отвешивая одну пощечину за другой, она лишь скалилась и, «набычившись», упрямо шла вперед. Ради чего? Ради расплывчатой мечты о светлом спокойном будущем, которое ей не суждено увидеть?
Она устала. Она даже устала думать о том, что устала. Бороться с этим. Искать причины влачить свое жалкое существование дальше. Поэтому она пыталась застрелиться тем утром, чтобы просто прекратить это издевательство. Но не смогла. Что-то не дает, что-то не пускает.
Что случилось с тобой? Ты всегда была готова цепляться за любой шанс выжить. Всегда боролась до конца? Что с тобой произошло?
Даже тогда, когда лишилась всех родных, зубами отгрызала у смерти право на жизнь. Сходя с ума под препаратами, захлебываясь пеной изо рта, заставляла себя дышать. Что случилось, Саня?
Сознание начало дробиться, воздух наполнился шепотом. Она слышала свой голос и не узнавала его. Голос матери, отца. Ники. Знакомых девчонок. Петрова. Радиста. Ани. Старого. Даже полный недовольства голос Крюка затесался. Но это были не они. Лишь неконтролируемый поток ее мыслей. Локальная шизофрения в замкнутом пространстве покалеченного сознания.
Зачем я иду за ними до сих пор? Я могла бы убежать. Плевать, чем они мне там грозились. Просто скрыться. Зачем я пошла с ними? Обещание. Изи обещала. Сохранить его жизнь. Хреново выходит, ха-ха, он уже может быть мертв. Может Радист? Не надо обманывать себя, мы оба получили выгоду от произошедшего. Все, конец. Ты же все равно не хочешь, чтобы он умер? А как я могу помешать?
Ани, смешливая такая, прикольная… Ну очень она напоминает ее… Кого? Черт, это так важно сейчас? Плевать, они сами справятся, на какой хрен я вообще в это влезла? Заткнись, заткнись, тупая слабая с*ка. Ты превратилась в кисель, соберись! Во что собраться? Язвишь? Оставь ее в покое, ей немного осталось. Да когда уже?! Нет, я хочу жить! Зачем? Я обещала! И что, ты его до пенсии опекать будешь? А Кефира то с Гусем не уберегла… А какой от тебя толк? Ты за кого себя принимаешь? Крутого контролера? Я человек! Какой я человек? Странный… А кто стрелял тогда? Ты собиралась найти того, кто их убил! Слишком много планов!
Ты слишком слабая. Слишком. Что ты вообще можешь сделать. Наконец то прийти в себя. Меня не убьют. Я сама кому угодно глотку перегрызу. Даже сейчас? Сейчас… Можно уснуть? Да, скорее бы. Нет, нельзя. Да. Нет. Да. Нет.
Хватит. Хватит. Хватит. Очнись! Хватит. Хватит. Хватит. Очнись! Хватит. Хватит. Хватитхватитхватитхва…
Все. Это был предел. Окончательный и бесповоротный. И Муха закричала. Или ей казалось, что она кричит, легких то не было. Но крик этот становился все громче и громче. Тоскливый и злой, полный ярости и отчаяния. Ее последний рывок. Не ради себя. И ради себя. Заглушив все голоса, заглушив свои мысли, что причиняли ей физическую боль.
От ее голоса тьма пошла трещинами, она осыпалась, словно зеркало. Мелкими осколками она стелилась под ногами, открывая такой нереальный реальный мир. Он был укрыт единичными тонкими линиями, такими знакомыми, уже привычными. Саня вновь обрела себя в том виде, в котором привыкла. Искры, линии… Несколько смыкались на ней, словно приклеенные. Она не понимала, почему. Да и это не важно. Ее голову опять наполнило что-то чужеродное, то, чего она так настойчиво избегала все эти дни.
Чужие мысли, чувства, чужой поток сознания. И среди всей этой мешанины оказалось то, что ей было нужно. Она даже не поняла, что сделала. Не отдала приказ, нет. На последних крохах сил и злости Саня дала сил кому-то другому. Просто посоветовала.
Отомсти.
***
Больше мыслей не было. Саня оказалась отчасти в реальном мире, все еще видя вокруг себя расплывчатые искры. Они ускользали, на них невозможно было сфокусироваться. Да она и не пыталась. В голове было абсолютно пусто. Все было отдано без остатка.
Но это было еще не конец.
Тело скрутило спазмами, оно крупно подергивалось в конвульсиях. Саня хрипела, но легкие словно окаменели, воздух вырывался из рта с неприятным свистом. Сердце, пытаясь компенсировать недостаток кислорода, пустилось в бешеный галоп, работая на пределе. Пульс смазанной волной отбивал дробь в висках. Из носа и ушей продолжала течь кровь, вырываясь толчками. Весь асфальт вокруг головы уже был важным и темным. И на этом фоне выделялось белое, как простыня, лицо с посиневшими губами. Пустые глаза, и зрачки, огромные, черные…
Она видела чужими глазами. Своими глазами. Была собой и не была. Словно ее стало много и не ее вовсе. Это было невозможно передать словами. Только почувствовать.
А потом появился еще одно действующее лицо. Она видела, как Альма сначала бежала к ней, а потом ползла. Своими глазами. Чужими глазами.
«Отпусти. Им же больно». – Саня молчала. Она не могла ничего ответить. И даже не понимала, что ей говорят. – «Отпусти… Пожалуйста… Отпусти… Больно… Отпусти… Пожалуйста…». – ее не переставали о чем-то просить. И мольба и ласка в голосе заставили обратить на себя внимание.
Саня не понимала, что делать. Что от нее хотят. Но поддаваясь уговорам, словно разжимала кулак. Искры начали меркнуть вместе с реальным миром. Альма не переставала упрашивать, и с каждой секундой наемники рядом чувствовали, как невидимая рука, прижимающая их к земле, слабеет.
И вновь наступила темнота. Полная. Настоящая. Без мыслей, сознания… Пустота. Саня ушла окончательно в небытие. Тело несколько расслабилось, воздух с хрипом ворвался в легкие.
Она исчерпала себя до дна.