Когда Сане было тринадцать лет, ее отца обнаружили в переулке с пробитой головой. Наркоман или шпана какая, они с годами не переводятся, но убийцу не нашли, впрочем как и ценные вещи покойного. С того дня все полетело к чертям.
Мать сдалась. Начала пить. Ее превращение в алкоголичку шло постепенно, но спустя четыре с лишним года в ней было не узнать ту веселую красивую женщину, которой она была ранее. Сане пришлось справляться самой – она устроилась на работу, училась, усиленно делала вид, что у нее все отлично. Девушка думала только о том, что вскоре она вырвется из этого ада и заживет как нормальный человек.
В квартире стали появляться мамины «гости». Основное правило было – это не попадаться им на глаза, от греха подальше. Но в тот вечер не вышло – матери дома не оказалось, а собутыльник встретил Сашу прямо в коридоре. И что ему, пьяному, в голову взбрело, непонятно, но он полез к девушке, за что получил кулаком в нос. Да только Саня не чемпион мира по боевым искусствам, сдачи получила, да так, что кулем на пол повалилась. В голове звон, перед глазами все расплывается, в руку что-то больно впилось… Да еще и урод этот сверху навалился. Находясь на грани обморока, девушка зашарила руками по полу, пальцы наткнулись на что-то острое… Кто-то в коридоре разбил бутылку, ее осколки и впивались… Выпад. Бутылочная «розочка», словно горячий нож в масло, вошла в горло материного собутыльника.
Обмякшее тело. Кровь. Спихнула мужика с трудом, попыталась встать. Поскользнулась. Кровь. Дверь, подъезд, улица. Кровь, кровь, кровь, везде кровь – на руках, шее, лице, груди…
Вскоре девушка была на пороге ближайшего к дому опорного пункта. Зачем она туда пришла? За защитой? Помощью? Только ни того ни другого она не получила.
Дальнейшие события она практически не помнит – все происходило как во сне. Очнулась, когда в СИЗО привели. Но там ей повезло – под свое крыло ее взяла «старшая» Ника. Объяснила, как нужно вести себя. Все просто – соблюдай правила, не хами, в «хате» матом не ругайся, к «блатным» не лезь и вещи их не трогай и так далее… На словах не сложно, но на деле все обстояло куда хуже. Но пробыла там Саня недолго, всего два месяца, но свое совершеннолетие справила за решеткой. Мать навещала ее пару раз, клялась, что пить бросит… Уже в колонии девушка получила письмо от соседки. В нем было всего пару строчек: «Умерла Вера. Сердце.»…
Ника уверяла, что много ей не дадут. Максимальное наказание по статье 108 УК РФ – это 2 года, но это жестко. Могут вообще на исправительные работы отправить. Да и облегчающих обстоятельств достаточно. Ее бы слова, да судье в уши. Приговор: два года колонии общего режима.
В колонии Фортуна решила сжалиться над девушкой – бригада ей досталась неплохая, стычки и ругань бывали, но не случалось такого беспредела, как в СИЗО. Разве что правила такие же, да и работать надо. Но труд здесь – единственное спасение. Саня искренне не понимала тех, кто отказывался. Если ты ничего не делаешь, то начинаешь сходить с ума. Была на зоне церковь, были какие-то книги в библиотеке, были редкие праздники, но этого не хватало. Да и личного пространства никакого. А когда сидишь за швейной машинкой, то и дни летят быстрее.
…Родственников у нее больше не осталось, в таком случае и навещать ее некому. Сказали только, что к ней приехали, даже имени не назвали. И повели ее не в комнату для свиданий, а в корпус, где начальство сидело. Открылась дверь. В центр комнаты выдвинули старый стол, за которым сидел мужчина лет 40-45. Ее усадили напротив, и вышли, оставив с незнакомцем один на один. Майор Сергей Семенович Петров (если это действительно было его имя) родственником ее не был, задавал глупые раздражающие вопросы, прежде чем перейти к делу.
Пояснив, что на воле у нее жизнь навряд ли сложится нормально, майор предложил альтернативу. Она соглашается на участие в кое-каком научном эксперименте. Когда он закончится, ей предоставят квартиру и новые документы. Есть даже возможность дальнейшей работы на государство, если захочет. Эксперимент? О нет, совсем не опасный. Конечно, ты можешь отказаться. Но стоит ли упускать такой шанс?..
И Саня поняла, что ее загнали в ловушку. В лучшем случае только половину сказанного Петровым было ложью. И да, она сможет отказаться, но долго ли она проживет после отказа? Интуиция подсказывала ей, что этот разговор не должен распространиться за эти стены в ЛЮБОМ случае. И за напускной вежливостью и доброжелательностью майора скрывается весьма опасный человек.
Она согласилась. Просто потому что не видела другого выхода. В этот же день Саню увезли из колонии.
Спустя неделю группа из 18 девушек была полностью собрана. Всем им было от восемнадцати до двадцати трех лет. Истории у них были схожи: попали за решетку, родственников нет, психика более или менее устойчивая, к суициду не склонны.
Было такое ощущение, что девушек просто забрали в армию, за некоторыми отличиями: более интенсивный график, чем армейский, постоянные медицинские тесты и употребление неизвестных лекарств. Плюс ко всему комплекс, куда их привезли, располагался под землей – на поверхность «новобранцев» выпускали не чаще одного раза в неделю, под конвоем и недалеко. Не все выдерживали. У одной от физической нагрузки сердце отказало, другая, от галлюцинаций, вызванных одним из препаратов, повесилась на простыне. Третьей что-то «стукнуло» в тире, и она пыталась пристрелить капитана Невшученко, который ими и заведовал. Разумеется, не смогла. Четвертая умерла в медицинском блоке. Начала огрызаться с капитаном, ее избили. Сильно. А остальные поняли, чем грозит нарушение дисциплины. Пятая  и шестая пытались сбежать, когда их в очередной раз вывели на поверхность. Результат один на двоих: пуля в спину… Саня сама попала в медицинский блок после новой порции таблеток. Думала, что не доживет до вечера – настолько плохо было. Но выдержала.
К концу первого года из восемнадцати осталось двенадцать. Те, кто привык к такой жизни. Послушные и выносливые, такие, какие и нужны были начальству. Таблетками их пичкать перестали, но тренировки не останавливали, да из общей казармы пересилил каждую в отдельную клетку, больше похожую на камеру. Но жаловаться не стоило – какое никакое личное пространство. Еще через четыре месяца Саня снова увидела майора Петрова в окружении еще каких-то шишек в форме. В течение дня они внимательно наблюдал за девушками, следовали за ними весь день.
На следующее утро девчонок было уже одиннадцать. Как потом им сказал капитан, Анна Лихова (та, которая исчезла), показала замечательные результаты, и продолжит службу по контракту. И вы постарайтесь.
Петров появлялся каждые четыре месяца, и с каждым разом выглядел все хуже и хуже. Такое ощущение было, будто он меньше чем за год постарел лет на двадцать.
Их осталось девять. Опять пришла проверка, и девушки точно знали, что утром они не досчитаются еще одного человека. И это оказалась Саня.
Ее подняли среди ночи, и в чем была ( в трусах и майке) заставили идти куда-то вниз. Солдаты были какие-то дерганные, что-то видно случилось. Но что именно понять было невозможно – когда один из конвойных заговорил о «проблеме на поверхности», другой его одернул, мол, сами разберутся, заткнись. Саню привели на два уровня ниже, туда вход был только по допускам. Вокруг бегали дядьки и тетки в белых халатах, переговаривались, шуршали листами с малопонятными формулами и графиками.
Комната была разделена на две части. В одной стояли приборы, в другой операционный стол. Разделены они были стеклом, судя по всему достаточно толстым, и дверью. Ее привели во вторую часть комнаты, уложили на операционный стол. Начали подключать датчики, привязывать конечности. Она спросила, что с ней будут делать. Ей лишь ответили, что может быть немножко больно.
Ей сделали укол и убежали за стекло, поглядывая то на нее, то на датчики. Сначала ничего не было, но потом… немножко… они сказали, что будет немножко больно? Эту боль было не описать словами. И вскоре Саня отключилась от шока.
Это был 2006 год.

СИЗО. На тот момент в камере сидело 7 женщин: Ника, Юрка, Муха, Чирка, Килька, Тонька и Антонина Семеновна. То был самый обыкновенный день - Чирка валялась на шконке, насвистывая какой-то пошлый мотивчик, Антонина Семеновна, нацепив очки с толстенными линзами, читала книгу с труднопроизносимым названием. Муха сидела за столом и тоже читала, но более простую литературу - позаимствованный у Тони женский роман в мягкой обложке, и тихо офигевала от тупости героев. Тонька сидела рядом и с задумчивым и серьезным видом решала кроссворд. Ника правила график стирки (если все свое белье развесят, то просто ад начнется), а Килька и Юрка играли в самодельные карты, время от времени громко выясняя, кто из них мухлюет. Было достаточно душно, воняло табачным дымом и немного потом. Все было как обычно.
- Не могу отгадать. Часть протоплазмы растительных клеток, - Тоня подняла голову, переводя умоляющий взгляд с одной сокамерницы на другую, - Десять букв.
Муха пожала плечами, Ника отмахнулась, не мешай, мол. Килька с Юркой вопроса даже не услышали - слишком заняты были выяснением отношений.
- Че спрашиваешь, мы ж тупые, - лениво откликнулась со своего места Чирка.
Тонька вздохнула и уставилась на Антонину Семеновну. Пятидесятилетняя мошенница пару минут делала вид, что погружена в книгу и взгляда не замечает, но все же не выдержала. Поправив на переносице очки, она поставленным лекторским голосом процедила:
- Милочка моя, это цитоплазма, - и громко вздохнула, всем своим видом выражая огорчение от уровня знаний сокамерниц. Тонька уткнулась обратно в кроссворд, беззвучно подсчитывая буквы.
- Сошлось, - довольно произнесла она, и аккуратно начала вписывать слово в клеточки, - Спасибо, Антонина Семеновна, как я сама не догадалась.
- Куда туз пиковый делся, шельма?! - противно взвизгнула Килька, разбирая отбой.
- Там должен быть, - проворчала в ответ Юрка, от чего-то краснея.
- Слышь, если его там не окажется, я те глаз на жопу натяну, не выправишь, - пригрозила в ответ подружка, не сбавляя тона.
- Ты че сказала, а?! - начала повышать голос Юрка, вставая, но осеклась. Из-под ее задницы упала на пол карта - пиковый туз. Килька начала визжать, постепенно переходя на ультразвук, и угрожающе двинулась на шулершу.
- Завалитесь!!! - заорала Чирка.
- Ты че, офигела?!
Назревал скандал.
Ника отшвырнула график и начала успокаивать девчонок, как и было положено старшей по камере. Остальные на крики не обратили внимания. Такое тут случалось сплошь и рядом.
Лязгнула решетка. Крики моментально затихли, карты магическим образом исчезли со стола, все вскочили, выстроились.
- Я к вам новенькую привел, - добродушно произнес молодой розовощекий сержант Калугин, ведя за собой худощавую черноволосую женщину лет тридцати, - Принимай! Ярослава Васильевна Алехина.
Вновь лязгнула решетка, оставив заключенных второй камеры наедине с новенькой.
- Привет! - начала говорить Ника, - У нас есть как раз свободное мес... - и замолчала, буквально споткнувшись о презрительный взгляд Алехиной. Та брезгливо оглядела "хату" и направилась к одной из занятых коек. Спихнув с нее вещи, она заявила:
- Я буду спать здесь.
- Нет, не будешь, - в полной тишине раздался ответ. Муха аккуратно загнула страничку и отложила книгу. Медленно встала, - Это мое место. Поищи себе другое.
- А я тебя, чмо, не спрашиваю, - оскалилась новенькая, - А не пойти бы тебе в пи...
Договорить она не успела. У Сани была простая позиция - я никого не трогаю, ни с кем не ругаюсь, и вы меня не трогаете. Но унижать себя она так же не позволяла, и здесь тоже было непреложное правило. Нельзя позволять себя опускать - дашь слабину один раз, потом не расхлебешь последствий. Поэтому Алехина договорить не успела. Она едва успела увидеть, как Саня оказалась рядом, а в следующее мгновение новенькая повалилась на спину, противно булькнув, интуитивно пытаясь остановить кровь из сломанного носа.
Муха, даже не изменившись в лице, стащила Алехину с кровати на пол и пару раз хорошенько пнула. Ее начали оттаскивать.
Ухмыльнувшись, Муха тихо произнесла:
- Добро пожаловать! - вернув свои вещи на место, она отправилась обратно к столу, чтобы продолжить чтение о двух тупых влюбленных.
Это был обычный день.  Все было как всегда.