Главные ворота

Стоило ожидать, что рано или поздно произойдет что-то нехорошее. Тем более Тайга Саню предупреждал, чтобы она была осторожнее – слабо верится в то, что это были пустые слова. Хотя не сказать, что эти несколько часов пути были приятными. Но по своей ли заслуге или волею судьбы, ей удавалось избежать серьезных проблем. До сего момента.

«У меня плохое предчувствие», - промелькнула мысль в голове. Саня силой отогнала ее. Остаток пути до поворота она шла в тишине – эхо от лая стихло. И она очень надеялась, что те, кто подали голос, находятся максимально далеко от нее и стычки не произойдет. Как ни крути, но стая собак, как уже неоднократно говорилось выше – штука опасная и непредсказуемая. Но и запугивать себя понапрасну не стоило – после всего произошедшего нервы были ни к черту, девушка с огромной скоростью приближалась едва ли не к нервному срыву. И ее можно понять, даже если брать события последних нескольких часов. То сожрать пытались, то колонна техники эта… и военный, у которого посмертной маской стал неописуемый ужас. Обстановка вокруг стремительно накалялась, а окружающие пейзажи никак не наталкивали на мысль о хорошем исходе всего этого кошмара. Скорее на то, что пока Саня находилась в бункере, мирно посапывая на операционном столе, весь мир в это время просто умер. «Не надо утрировать. Живых я видела. Пускай странные они были… И не те, которые мне нужны.», - девушка свободной рукой нервно дернула воротник куртки, - «Какими бы не были, я теперь к военным и на пушечный выстрел не подойду.». После всех пережитых событий, она точно знала кого стоит бояться. Людей. Только они, благодаря своей извращенной природе, могут творить самые ужасные, жестокие вещи. На самом деле она ошибалась – Саня поймет это буквально через полминуты – ей есть еще кого бояться. Но, честно говоря, ошибка эта не была критичной.

Когда девушка подобралась к повороту, она услышала странные шорохи – будто кто-то возился. Возможно, только из-за того, что она не смогла убедить себя в том, что это может быть стая, она не связала звуки с чем-то живым. Инстинктивно она замедлила шаг, но тем не менее встреча была уже неотвратима.

Сначала Саня подумала, что на дороге, в метрах десяти-пятнадцати, валяются порядком изувеченные и уже разлагающиеся трупы животных. Если бы не одно «но». Эти «трупики» были живыми. Как только девушка вступила на дорогу, тушки весьма активно задвигались, вскочили на ноги и замерли. В очертании изуродованных тел угадывались собаки, но такое ощущение создавалось, будто они восстали из ада. Или же их оживил какой-то безумный некромант. Поджарые, даже лучше будет сказать, тощие тела, лишенные шерсти. На боках у некоторых угадывались огромные язвы, раны, ребра торчали так сильно, что их можно было пересчитать без особого труда. Пасти были перекошены, а на самой морде… возможно, лишь казалось из-за расстояния, что глаз не было вовсе – вместо них были заросшие струпьями и какой-то другой гадостью ранки. Причем у всех…

В голове стало пусто. Саня обалдело посмотрела над головами невиданных тварей – вот они ворота, рукой подать. Да только теперь навряд ли до них удастся добраться. Перевела взгляд на стаю. Она насчитала восемь особей. Все разных размеров. Где-то на краю сознания билась мысль, что вожак стаи должен быть самым сильным и крупным. И агрессивным. В случае чего он нападет первым. Сколько там у нее патронов? Она не могла сосредоточиться, все нутро кричало от страха, приказывало ей бежать. Да только куда?

Было несколько вариантов событий. Либо псы не нападут, что навряд ли – вон они как напряглись. Саня даже стоя от них на расстоянии, слышала, как псины-мутанты шумно принюхиваются. Да, и глаз у них действительно не было, не показалось. Поэтому они еще ее не увидели, только почувствовали. И пытаются унюхать – Муха не сомневалась, что у них это получится. Закон замещения – если ты лишился какой-то способности, прописанной тебе природой, то взамен усиливается другая. И навряд ли в данном случае замещение пошло на качество «дружелюбие».

А если нападут, то бежать определенно некуда. Да и не успеет она, скорее всего. Вернется на аллею, а дальше два пути – либо обратно на мост, что равняется самоубийству, либо в какой-либо из комплексов… Но дверей она не видела, а гонять по заброшенному заводу, в котором не знаешь ни расположения коридоров, ни этажей, ни комнат… Она не убежит. Остается только надеяться, что эти твари ею не заинтересуются, а в ином случае – лишь постараться справиться с этим при помощи оружия.

Но она боялась. И этот страх чувствовали мутанты – он порой воняет похлеще любой завалявшейся падали.

Саня выхватила левой рукой нож, поддерживая запястьем другую руку, державшую пистолет.
Тихое-тихое рычание – кожа на носу у пса, что стоял впереди всех, начала собираться гармошкой…

«Пожалуйста… прошу… не надо…»

Агрессия нарастала с каждой секундой, и была уже не просто визуальной, а словно обволакивала все вокруг красноватой дымкой. Сане казалось, что дымка эта проникает ей глубоко в голову, где и растворялась, смешиваясь с ее собственным страхом. Рычание, до этого одиночное и тихое, охватило всю стаю, со временем становясь все сильнее и сильнее. Они не потеряли к ней интерес, о нет. Твари были готовы броситься на нее в эту же секунду, неизвестно из-за чего испытывая такую злость. Возможно, их толкал на это голод, но девушка не ощущала их страха, а если он и был, то он точно связан был не с ней. Даже несмотря на то, что напасть до сих пор они так и не решились. Некоторые отдельные особи рвались вперед, срываясь на хриплый угрожающий лай, но сделав едва ли шаг, они вновь отступали назад. Саня переводила пистолет с одного пса на другого. Она не могла найти объяснения этому феномену, да и толком поразмыслить над этим не получалось. Ужас парализовал ее ноги, поэтому она не двигалась с места, не смея ни повернуть назад, ни рвануть вперед. Напряжение повисло в воздухе, а ожидание исхода становилось все невыносимее. Ни одна из сторон не перешла к никаким конкретным действиям.

Вдруг внимание девушки привлекло движение позади стаи. Она, не сводя пистолета с одной из крупных тварей, присмотрелась. По спине пробежал холодок. Руки редко, но неприятно затряслись, во рту пересохло. И сколько Саня не старалась, взять свои эмоции под контроль она не могла. Словно дым хватаешь пальцами – какой ловкостью ты бы не обладал, он все равно будет просачиваться между ними. А все потому что вопрос о том, кто вожак стаи, больше не был актуальным.

Эта тварь разительно отличалась от всех особей в стае. Что-то в ее очертаниях было определенно и собачье, где-то волчье, но точно сказать было невозможно. Она была крупнее всех в стае и шире каждой из них. Не было того ужасающего истощения – когда тварь шла, даже с такого расстояния было видно, как под ее кожей напрягаются мощные мускулы. Тело покрывала серая шерсть с черными подпалинами, да такая жёсткая, что издалека скорее напоминала проволоку. Но в ней наблюдались и большие проплешины – огромные раны и нарывы, которые едва-едва покрылись отвратительными струпьями, но продолжали истекать чем-то омерзительно желтым. Эта гадость впитывалась в шерсть на боках и животе, и там она превратилась в уродливые сосульки. Тело было странно деформировано – грудной отдел позвоночника опускался не книзу, а наоборот вверх, и создавалось такое ощущение, что собака горбата. Но вот только двигаться ей это никак не мешало – шел монстр легко и плавно, явно не испытывая никакого дискомфорта. Только лишь на морде двумя алыми угольками тлели огромные глазищи, которые в упор смотрели на свою «жертву». И к слову о морде… Такого Саня не видела даже в фильмах ужасов. Если тело и наводило на мысль о родстве с собаками, то голова это впечатление перечеркивало на корню. Больше она напоминала гоблинскую – почти правильной круглой формы, приплюснутая спереди, поэтому нос будто бы силой был в нее вдавлен. Огромная пасть, которая не могла закрыться из-за обилия жёлтых и черных клыков разных размеров, которые торчали криво и едва ли не в разные стороны. Острые уши, изъеденные маленькими язвочками, были прижаты к голове. И огромные глаза, которые притягивали к себе, несмотря даже на ужас, которые вызывали. Алые зрачки немного пульсировали, гипнотизируя, и несмотря на расстояние, Саня почему-то видела это совершенно ясно. Рычание вокруг стало сильнее, несколько особей в открытую подняли «хай». Мутная слюна закапала на растрескавшийся асфальт. Но как только вожак приблизился, вновь стало тише. Они боялись его. Намного больше, чем пули в голову. Это было видно невооруженным глазом. Но тем не менее вожак не вышел вперед, а остался за спинами своих приспешников.

Все больше происходящее напоминало сон. Наркотический сон. Организм начал вырабатывать адреналин в огромных количествах, поэтому девушка понемногу начала терять связь с реальностью. Мысль о том, что все это может быть лишь воздействием лекарств, тонула в пучинах зарождающейся паники. Способность держать свои эмоции в узде, которая усилилась и в тюрьме и в бункере, исчезла, будто ее и не было никогда. Медленно она перевела пистолет на морду жуткой твари. И с этого момента все окончательно начало лететь к чертям.

Глаза твари были далеко и рядом одновременно. Саня четко видела перед собой два узких вертикальных зрачка. Она не могла отвести от них взгляд. Те секунды, когда она могла моргать, даже сквозь плотно закрытыми веки, девушка видела два красных пульсирующих через равные промежутки времени пятна. Ноги стали ватными, начали подкашиваться, руки, державшие оружие, потяжелели, кости и мышцы налились свинцовой тяжести. Муха чувствовала, будто рука, с цепкими горячими пальцами, ухватила ее за запястья и начала с силой давить вниз. Прицел запрыгал, с каждым мгновением сопротивляться было все тяжелее и тяжелее. В голове начался истинный сумбур, мешанина из мыслей и чувств. Она больше не замечала ничего вокруг, пытаясь лишь сопротивляться этому воздействию. Боли, прожигающей мозг, не было, но все на этот раз было куда хуже. Мир вокруг начал расплываться и кружиться, и среди бушующего океана, лишь небольшими островками всплывали страх и отчаяние. В голове начали появляться образы яркие, вызывающие боль едва ли не физическую. Она буквально чувствовала смрадное дыхание, чувствовала, как желтые острые зубы разрывают мягкую плоть ее горла, как горячая пульсирующая струя крови покрывала грудь, стекала на живот. Она прекрасно осознавала, что это произойдет в ближайшие секунды. Пружина начала закручиваться все сильнее, образы становились ярче. Во рту появился металлический привкус крови. Закрыть глаза она более не могла, и из глаз медленно потекли слезы. Сане не хватало воздуха, но сделать глубокий вдох она была не в состоянии. Она не хотела умирать, но это случится. Пока ее жизнь будет по капле вытекать из разорванного горла, еще несколько секунд она будет чувствовать, как ее тело разрывают на куски. Она не хотела умирать, но ничего не могла сделать. Сил сопротивляться больше не было. Осознание неотвратимой смерти, жуткой и мерзкой по своему существу, усиливало отчаяние – хотелось кричать, но из горло вырвался только сдавленный хрип. И когда рука почти уже опустилась к асфальту Саня почувствовала что-то еще.

Что-то внутри нее надломилось на две части – равные, но граница между ними, пускай и невидимая, но ощущаемая, слабела с каждой секундой. Она чувствовала это, ощущала. Пока только она ясно видела только одну половину. Это было похоже на банку с водой, в которую добавили краску. Она знала, что краска эта не имеет цветов, но все же чувствовала оттенки. Они настолько были тонкие, что названия им не нашлось бы даже у профессионального художника, ибо их природа состояла не в том. Эти цвета имели свой привкус, запах, эмоцию, они не ощущались физически, только лишь ментально. Волнами наползая друг на друга, они постоянно менялись, то одна краска то другая преобладала над другой. Уловить этот переход было крайне сложно, он был слишком быстрым. А в центре всей этой какофонии вспыхивала искра – она сильно потускнела, быстро пульсировала, будто сердце при тахикардии. Ей не хватало сил. Сане не надо было это чествовать, она знала. Этой искрой была она сама. Какофония цветов вокруг – ее боль, страх и отчаяние. Чем сильнее сгущались цвета, тем тускнея становилась она сама. А рядом, наползая волной, была другая половина. Ее цвета были ярче, они также имели свой привкус. Он металлом отдавался на языке, прожигал болью. В этих цветах не было ничего человеческого, ничего осознанного. Искра в центре второй половину была другого цвета, она была ярче, она своими красками подпитывалась. Она подпитывалась ее чувствами и болью. И с каждым мигом, как Саня становилась слабее, та искра блестела ярче. Граница размывалась. От второй части мешаниной цветов ползли щупальца – они быстро касались ее и убирались обратно. Но с каждым мигом они становились все длиннее и длиннее. Они оставляли следы на ее красках, больше похожие на шрамы.

И интуитивно Саня почему-то начала понимать свою ошибку. Она сопротивлялась. Но нужно было поступить иначе. Нужно было впустить, не к самой искре, но заставить смешаться цвета. Тогда она подчерпнет силы так же, как их забирают у нее. И следующее «щупальце» она приняла.

Ее сознание начало наполняться нечто другим. Голод. Страх. Злость. Последнее намного сильнее, настолько, что ее начало трясти, из горла вырвалось рычание. Застилая все вокруг, появилась красная пелена. Злость, ярость, смешиваясь с ее отчаянием, дали гремучую смесь. Хотелось рвать глотки, упиваться смертью, утолить жажду крови, которая становилась все нестерпимее с каждым моментом. Ее искра начала менять цвет, становиться ярче, пульсировать все сильнее. И с каждым глотком чужого сознания, она видела все ярче и ярче искру чужую. Пружина в груди закрутилась до предела, готовая разорваться на куски в любую секунду. А вместе с тем ее краски стали сгущаться, становясь все плотнее и ярче.

И когда чужие эмоции ее переполнили до отказа, она закричала – дико и яростно, пускай даже сама не слышала своего крика. Пружина резко разжалась, в голове ярко вспыхнуло…

Свет яркий и нестерпимый, даже несмотря на то, что он исходил от нее самой, затопил все сознание, вызвав далеко не ментальную боль. И прежде, чем сознание ускользнуло в небытие, прячась от такого сильного потрясения, Саня лишь успела заметить, что вспышка эта не была ни однородной ни хаотичной – она словно состояла из большого количества маленьких веточек, которые с умопомрачительной скоростью сливались, создавая ослепительно яркий, мощный луч. Он исходил из самого центра ее искры, и как только он покинул ее, сознание девушки погрузилось во тьму.

Тьма эта была непроглядной, в ней не было ничего. Она не слышала звуков, ни ощущала запахов. Этакий вакуум, в который было заключено ее сознание. Саня не понимала, жива или мертва, но ничего не чувствовала по этому поводу. Внутри словно все замерзло, было только равнодушие ко всему. Даже к собственной судьбе. И когда она уже решила, что останется здесь навсегда, показался маленький огонек. Та самая искра, ее искра. Она стало еще тускнее, норовя вот-вот погаснуть. Саня с безразличием наблюдала, как тьма вплотную подбирается к огоньку, собираясь поглотить его, потушить полностью. Но маленькие вспышки отгоняли мрак назад и огонек продолжал жить и пульсировать. Он был таким слабым, но ему еще хватало сил сопротивляться. Пульсация стала медленной, но неравномерной. Иногда искра вспыхивала невпопад, и тогда Саня ощущала боль, но уже душевную, а не физическую.

Тьма в один миг разверзлась, по глазам ударил свет, но на сей раз он был другим – тусклые лучи солнца, которые с трудом пробивались сквозь низкие серые тучи. Саня, словно вынырнув с глубины, хватанула ртом воздух, делая глубокий глоток. Организм к такому готов не был, поэтому тут же девушка зашлась в кашле. Мир же постепенно наполнялся своими привычными атрибутами – звуками, запахами, ощущениями. В висках пульсировала тупая ноющая боль. Когда в глазах прояснилось, Саня обнаружила, что сидит на асфальте, обхватив руками колени, и сотрясаясь от слез и кашля.

Восстановив дыхание, Саня, сквозь пелену слез, осмотрелась. Оружие валялось рядом с ней на асфальте. Стая же исчезла, будто ее не было никогда. О прошлых событиях напоминали только ее собственное состояние и тело вожака, который валялся на том же месте, где стоял ранее. Просто лежал на боку, словно прилег отдохнуть. И не двигался. Мертв или нет? Саня понимала, что это уже не важно, потому что если жив, ей не убежать…

Девушка пыталась сдержать нервную дрожь в теле, но мышцы стали ватными и вялыми, не желали подчиняться. Собрав остатки сил, она оперлась руками об асфальт и постаралась встать на колени, что найти хоть какую-то опору. Маневр этот был преждевременный, голова закружилась, да так сильно, что Саню начало рвать. Правда это продолжалось недолго, ела она давно и немного. Глубокий вдох, попытка наполнить легкие кислородом, очередной позыв к рвоте. Слезы опять потекли по щекам, руки сгибались в локтях, отказываясь нормально поддерживать тело.

Когда она все же умудрилась встать, ее повело в бок. Ноги были слабыми, будто она только научилась ходить. Дрожащей рукой Саня вытерла рот и щеки, размазав грязь еще сильнее. Дотронулась до ушей. Горячо. Поднесла кончики к глазам. Кровь. Из ушей текла кровь.
Оружие она взяла еще тогда, когда поднималась. Прекрасна понимала, что если даже сумеет наклониться, то вновь упадет. И навряд ли поднимется вновь. Если посмотреть на нее со стороны, то больше всего Саня напоминала в хлам пьяного человека – ноги заплетались, ее сильно шатали. Да только кровавые разводы на щеках и белизна лица, которая просвечивалась даже через слой грязи, были доказательством того, что чувствовала она себя просто отвратительно. Муха почему-то знала, что далеко не уйдет. Рано или поздно ее тело сдастся, и она просто вновь упадет без сознания, погрузившись в сон. Идти ее заставляли только остатки воли и предупреждение Тайги. Он сказал успеть до темноты прибыть на Юпитер. Значит, она должна успеть покинуть это место. До темноты. А там будь что будет.

Вожак был мертв. Его глаза остекленели и больше не гипнотизировали. Лишь все так же внушали страх. С одного из клыков свисала ниточка слюны. Честно признаться, вблизи он был еще уродливее.

Саня могла бы задуматься о том, что сейчас произошло, но сейчас ей было плевать. Ей было плохо. Она просто хотела лечь и уснуть. Или умереть. Только тихо и спокойно. Чтобы ее больше никто не трогал. Проглотив ком в горле, она заставила себя двинуться к воротам.
Возле створок она запнулась, ухватилась за них. «Минут десять… я продержусь минут десять…», - Саня протиснулась в ворота, пытаясь всеми силами удержать равновесие, и вышла наружу.

ГМ - ?