Анкета: Шаман

2. ФИО:

Олефиренко Дмитрий Артемович

3. Пол:

Мужской

4. Возраст:

27

5. Рост:

1.81 метра

6. Вес:

74 килограмма

Старожили любят сравнивать меня с тем пацаном из фильма «По соображению совести». Новенькие воспринимают это слишком буквально: ждут, пока я не пересчитаю все бусы.
— Шаман

Алкоголь, наркотики, услуги психолога, психотропные препараты — методов борьбы со стрессом огромное множество, и каждый человек по-своему справлялся с ним. У Дмитрия сложилось так, что в трудных ситуациях он начинал читать мантры: либо находил укромное место, либо, если не было вариантов, садился на глазах у других и доставал четки. Они всегда были с ним — в карманах брюк или куртки, под подушкой во время сна, — а уста безмолвно проговаривали одну и ту же строчку. Это успокаивало, давало веру, что за ним присматривали. Окружающие замечали эту странность, из-за чего незамедлительно нарекли «Шаманом», пошучивая время от времени о всяких заговорах и темных таинствах уличного «колдуна».

Высок и крепок телом, больше жилист, нежели обладает фигурой спортсмена. Некогда взгляд серых глаз был полон жизни, теперь же выглядел уставшим и в какой-то мере отрешенным, словно Дмитрий находился в прострации, или «где-то далеко», но не здесь. Щетина покрывала вытянутое лицо, орлиный нос когда-то был сломан, а морщины от постоянных дум навеки исполосовали высокий лоб. В меру длинные волосы тусклого каштана всегда собраны в хвост, из-за чего, если снять черную резинку, они становятся такими же неряшливыми, как шевелюра домовенка Кузи. На всем предплечье левой руки выбит рукав в стиле трещин земли во время засухи, а с внутренней стороны гласила надпись: «Memento quat es homo» — «Помни, что ты человек». На правой без всяких украс: «Fortes Fortuna Amores» — «Фортуна любит храбрецов».
Левую ногу до колена украшает протез.

«Ни рыба ни мясо» — именно это приходит в голову первым, когда спрашивают про Шамана. По природе он флегматик: видимая незаинтересованность в окружающем мире сразу бросается в глаза. У него нет той нужды в обществе, что присуща большинству, нет стремления заводить как можно больше друзей или знакомств, хотя последнее получалось само по себе. Малоразговорчив, слова его чаще всего звучат по существу, ибо не любит чесать языком, и лишь в редкие моменты способен на долгий монолог. Таким образом у Шмана сформировалось особое отношение к близким людям, к друзьям, которых называет братьями и сестрами не-по-крови. Ради них готов на многое, если не на все.
Тишина тревожит Шамана, особенно после проведенного времени в зонах боевых столкновений. Резкие смены обстановки из стрессовых в спокойные вызывали напряжение и навязчивую тревогу, делали его нервным и дерганным. Музыка стала для него спасением: всего пара наушников и низкие ноты рок-групп 80-00-вых успокаивали нервную систему и не позволяли развиться панике. Three Dayse Grace, Korn, Kiss, Nirvana, Iron Maiden и другие, называемые современниками старьем, для него были классикой.
Хождение по грани привело к агностическим взглядам, хотя раньше не касался темы о высших силах. В какой-то степени вера, или самообман, в существование таинственного ангела хранителя придавала уверенности, и избавляла от лишних переживаний. Все чаще проговаривали его уста «Ангел мой, пойдем со мной. Ты впереди — я за тобой», пока в один прекрасный момент не появились четки на 112 бусин и мантры.
Понимание простого факта, что нынешний день может стать последним, заставило Дмитрия не отказываться от радостей жизни и найти в ней какой-нибудь кайф. То, что привнесет красок в серые будни. Смешно ли, но ими стала кулинария и желание вкусной еды, из-за чего имел при себе разного рода специи.
Хоть он и сдержан и обладает хорошим терпением, во время срыва начинает психовать, бесконтрольно и опасно.
По-настоящему живым ощущает себя лишь в экстремальных ситуациях. Стресс, подстегивающий организм, и частые выбросы адреналина стали чрезмерно желанными, как наркотик, без которого невозможно существовать.

— Асоциальному человеку тяжело налаживать контакты, а взаимодействие с посторонними воспринимается, как необходимое выживание, и сводится к адаптации.
— Молчаливый и немного замкнутый, с которым тяжело вести светские беседы.
— Курение вредит легким, но напоминает, что он все еще жив.
— Раздражительность замедленного действия. Если довести до точки кипения, то его вряд ли получится успокоить. В этом состоянии следует быть осторожным, ибо от драки отделяет одно неверное слово.
— Серая мораль, жестокая и беспощадная, в отличие от деления на черное и белое, является фундаментом его мировоззрения. Нет зла без добра, как и не бывает добра без злодеяний. Однако у этого мышления есть побочный эффект: воздаяние слишком справедливое.
— Не всегда способен здраво оценить все риски.

— Слишком упрощенные взгляды на жизнь помогают переносить многие невзгоды. Дмитрий не переживает о том, на что никак не может повлиять.
— Самодисциплина — залог любого успеха. Он научился бороться с ленью и сначала делать то, что действительно важно.
— Верность не пустой звук. Несмотря на отстраненность от людей и видимость общения, действительно важные для Шамана люди могут рассчитывать на него в любое время и ситуацию. Они его братья и сестры. К сожалению или нет, таких единицы: можно пересчитать на одной руке, и все пальцы не понадобятся.

— Хорошие познания стрелкового оружия Варшавского договора и НАТО.
— Хорошие познания боевых столкновений малых групп на пересеченной местности и в городской среде.
— Хорошие познания в кулинарии. Не шедевры дорогих ресторанов, но простая еда в его руках становится очень вкусной.
— Приемлемые познания в ориентировке на местности с помощью обычных карт и компаса. И все же предпочитает GPS.
— Приемлемые познания в области выживания, наблюдения и разведки.
— Приемлемые познания в оказании первой помощи.
— Приемлимые знания английского языка.
— Приемлемые познания в электронной технике, как для человека 21 века.
— Посредственные навыки коммуникации.
— Посредственные теоретические знания о ЧЗО.
— Посредственные знания сирийского языка.

Наемный сотрудник неофициальной частной военной компании «MoonLight» охранной фирмы «ВЕНБЕСТ», которых чаще всего называли «лунатики».

Жизнь — это не река, что несет нас по течению. Это океан во время шторма, в котором ты утонешь, если не научишься плавать.
— Шаман

В Николаеве родился Шаман, и воспитывался своим отцом. Маленьким он часто спрашивал: «А где мама?», на что Артем Алекандрович давал расплывчатые ответы, что с каждым годом постоянно менялись. «Ее нет», отвечал он мальчишке в три года; «Да, она была, но потом... неважно» говорил уже в десять; «Она ушла» сокрушенно и в то же время обижено признавался отец в четырнадцать. «Она нас бросила» — было последним откровением для Дмитрия в шестнадцать. Маленьким он бы не смог понять тараканов взрослых людей, но с каждым прожитым годом приходило осознание истинной причины.
Мать была из загульных, родила в семнадцать, а потом решила убежать от ответственности. Почему? Шаман не знал: причиной могло быть все что угодно. Отец же был из тех наивных дураков, которым крышу срывало на признание в любви от одного лишь секса. Как итог — спился, пускал почти половину своей зарплаты на алкоголь. Трезвым казался вполне адекватным человеком, по своему веселым и уверенным — под градусом нападала хандра и уныние, просыпалась злость на «тупую шлюху». Помнил Дмитрий разных женщин, которых тот приводил в их дом. В памяти о них остались хорошие воспоминания: приносили разные сладости для мальчишки, тетю Свету и Галину запомнил из-за подарков на день рождения, а другие были просто вежливы и спокойно шли на контакт с ребенком. Но ни одна не задержалась, и с каждой новой любовницей Артем Александрович черствел сильнее прежнего: «Все бабы — конченные дуры» — это стало чуть ли не семейным девизом.
Естественно Шаман ему не верил, ведь своими глазами видел противоположное. Тем не менее отец еще долго оставался для него авторитетом, даже когда его слова шли в разрез с реальностью.
Уход матери стал одной из причин замкнутости. Ребенок не мог этого понять, а отец не мог толком объяснить причину ее поступка, из-за чего Дмитрий обвинял себя. Ведь других детей любили, брали на руки и тискали, как плюшевых медвежат. А он, получается, нелюбим, и совсем не тот, ради которого стоит оставаться рядом. Уже подростком пришло понимание неправильности таких выводов, но гниющий шрам от этого никуда не делся. Виноват был и Артем Александрович: в состоянии алкогольного опьянения он видел в мальчишке отражение той женщины, и бывало ни с того ни с сего начинал грубить. Бабку с дедом тоже можно упрекнуть за то, что не касались этой темы, или не замечали во что скатывался мальчишка.
Школьные годы прошли без особых воспоминаний, про которые можно сказать: «Да-а-а, хорошее было время». Каким бы занятием не утруждал себя Шаман, оно не могло стать любимым хобби, развлечением или вероятным будущим. Футбол был веселой детской забавой, пока пинание мяча по воротам не надоело; волейбол от предшественника далеко не ушел. Танцы забросил чуть ли не сразу, стоило только услышать от пьяного отца насмешливое «Ну что там, балерина? Сплясал Лебединое озеро?.. Танцор...». Это был последний кружок, на который ходил Дмитрий: непомерное число денег тратились на бутылки, а оккупация кухни корешами отца стало обычным явлением. Оплачивать занятие было нечем.
— А я буду ходить в музыкалку, — довольно рассказывал Павел, друг детства, в их тринадцать лет. — Батя мне скрипку купил, из ореха, за две штуки. Сказал мне учиться и выступать на сцене.
— Круто. Поздравляю. — Дмитрий действительно был за него рад, даже несмотря на ревнивую кошку, что изнутри драла его когтями.
— Ну а ты шо? А, точно! Ты ж на танцы ходишь.
— Ходил.
— Чего бросил?
— Не мое, — говорил он вслух, когда в мыслях было: «Ему плевать».
Мерзкое чувство зависти на фоне несправедливого обращения все сильнее замыкали Дмитрия в себе. Не такой как все, не такая жизнь, не та семья. Наверное сам виноват, иначе почему оно именно так? Другого объяснения у ребенка не было.
В последних классах проснулся бунтарь, показал свои зубы и привел юношу к первой соре с пьяным отцом. В тот злополучный день Шаман высказал все, что о нем думал, вывалил все проблемы, что не давали ему покоя. Не думал, что после придется останавливать кровь из разбитого носа.
«Ладно, будь что будет», — сказал он себе тогда, и поплыл по течению реки.
Ночью сбежал из дома, собрал вещи, какие могли поместиться в школьный рюкзак, и поспешил убраться куда подальше. Даже дверь не закрыл, махнул рукой на это рукой и быстро сбежал по лестнице. Прохладной ночью брел по улицам Николавева, достал кнопочный Nokia и стал назвать Павлу. Просил, чтобы приютили на какое-то время. Родители друга отреагировали двояко: с одной стороны были не против оказать помощь, с другой же их напрягало присутствие Шамана. А как же иначе, если им придется содержать кого-то еще, даже не родственника? Потому предлагали решить дело с помощью полиции, подать заявление о домашнем насилии, но и тут Дмитрий махнул рукой, как перед незакрытой дверью: «Это ничего не изменит».
К счастью тогда заканчивался десятый класс, а летом нашел подработку, чтобы хоть как-то компенсировать созданные собой неудобства. Хоть Павел говорил, что все нормально, но на лицах его отца и матери отражался таймер медленно заканчивающегося терпения. Дополнительные деньги, которые приносил юноша, лишь продлевали срок пребывания.
Естественно Артем Александрович названивал и требовал вернуться. Сначала вежливо, потом более сердито, пока не посыпались угрозы. Каким-то образом нашел дом Павла и слегка подвыпившим заявился к ним.
Драка отца и сына произошла прямо на лестничной площадке. Павлу и его отцу пришлось их разнимать, покуда мать вызывала полицию. Уже в отделении с Шамана сняли побои, заполнили заявление и отпустили. Но вот какая ждала Артема Александровича судьба не знал, не спрашивал и не интересовался. В их дом он так и не вернулся ни до самого окончания школы, ни после.
Лишь в студенческие годы началась его жизнь. Настоящая, не связанная с прошлым, хотя оно постоянно напоминало о себе.
Отгремел последний звонок. Течение реки привело Шамана к множеству рукавов. Павел хотел быть музыкантом, почти в совершенстве овладел скрипкой и гитарой — последнее, чтобы не только девчонкам нравится, но и стать постоянным гостем на шашлыках — потому его выбор был очевиден и никого не удивил, когда из Киева пришел ответ о зачислении на бюджет.
Шаману было сложнее. Не найдя себя в школьные годы и оказавшись перед лицом выбора будущей профессии, он пошел по пути меньшего сопротивления — армия, НГУ. Последнее, чтобы быть рядом с другом.
И вместе они отправились в столицу державы.
Представления о вооруженных силах и солдатской жизни как таковой сыграли с Дмитрием злую шутку: слишком романтизировал свое будущее. На деле же все оказалось не таким, каким виделось изначально. Сначала он попал в какой-то детский сад для взрослых. И не удивительно, ведь чего еще ожидать от 18-20 летних пацанов, собранных в одном месте? Потому знакомство с «коллективным наказанием» произошло в первый же день, а свидания с полом во время отжиманий происходили с завидной регулярностью, как для какого-нибудь кобеля. Было сложно привыкнуть к постоянным гаму и безобразному шуму; к беспричинным срывам лейтенанта на какую-то кепку, которую один дурак положил на тумбочку; что повешенный тобой на спинку кровати китель может спокойно улететь в окно третьего этажа; что тебя могут поставить в римскую черепаху, дабы разогнать разбушевавшихся околофутбольщиков. Первое время было тяжелым, но по своему веселым.
После учебки и когда их отправили в часть, стало немного легче. Особенно с первой зарплатой контрактника, которая не была спущена на очередной ящик алкоголя. Вообще мозг Шамана отказывался верить в подобную жизнь: что когда ты приходишь домой, то там не воняет перегаром; что твой старенький Nokia, после исправной службы, может заслужить отдых в ящике тумбы и сдать вахту сенсорному телефону — весь день сидел с ним Дмитрий, как какой-то абориген; что в кое-то веки можно нормально жить.
Течение завело его сюда, и он не видел причин ему сопротивляться.
В этот период появилась Анна. Это случилось на одних выходных, на которых Павел не бросал попытки влить Шамана в новую компанию (Обычно они менялись, как перчатки, и все зависело от шашлыков). Так он и встретил эту девушку, которая была частью одной из таких. Хоть Артем Алексанрович давно перестал быть авторитетом, оказанное им в детстве влияние оставило свой след: Дмитрий, откровенно говоря, побаивался идти на контакт. Первое, что приходило ему в голову, это пьющий на кухне отец и семейный девиз. И здесь стоит поблагодарить Павла, видел проблемы друга и подталкивал вперед. Хотя, если честно, просто толкал, как паровоз неподатливую тележку.
С ней произошел разрыв отцовского шаблона. Большое влияние получила на него Анна, с его помощью вернула интерес к чему-то новому и подбадривала в начинаниях, о которых тот забыл еще в седьмом классе. Так она научила его готовить, не ту отцовскую фигню, а по-настоящему вкусную еду. У парня проявилась любовь к разному роду специям, тяга к не всегда успешным экспериментам, и наклонности гурмана. С ростом навыков и сноровки, у пары завелась традиция подбрасывать монетку: чья очередь стоять у плиты. Со временем она отпала, когда представитель НГУ оккупировал кухню с помощью перестановки всего и вся, ибо «Сколько можно пихать сахар к крупам? У него отдельная полка, слева, рядом с нутовой мукой». Диагноз? Несомненно.
А когда встал вопрос отпуска и поездки за границу, всплыла проблема с иностранным языком. Дмитрий его не учил, и Анне пришлось восполнять этот пробел, чтобы:
— ... Ты не приставал к местным проституткам и не пытался объясняться своим языком жестов. Мало ли что ты им покажешь.
— Почему сразу к ним?
— А как ты узнаешь, что это не они?
Доводы показались Шаману логичными.
Обошлись без репетитора: Анна сама учила парня, заставляла запоминать правила и исписывать тетрадку, словно вернулись школьные годы; могла неожиданно перейти на английский и отказывалась отвечать, если Дмитрий говорил на русском, даже родную мову игнорировала. Сами же перспективы будоражили разум, стоило лишь представить себя на улицах чужой страны: вести непринужденный разговор с местными, заказать чашечку чая в районе Лондонского Тауэра, прогуляться по историческим райнам Бенелюкса, купить свежих французских булок, в коне концов. Выбор Англии казался самым очевидным, в крайнем случае были Франция и Италия, а так же всеми любимая Турция.
— Дэли! — к большому удивлению заявила воодушевленная Анна.
— Дели́? — не понял ее двоечник по географии.
— Не дели́, а Дэли — это столица Индии.
— Слушай... а мы тот язык учили?
На самом деле — нет, но отпуск это никак не испортило. Разве что можно было забыть про разговоры с местными, особенно провинциалами, чей контингент оставлял желать лучшего. Но не ради них они приехали: азиатское мироустройство привлекало Анну, увлекалась всякой «эзотерической мутью», любила цитировать давно умерших мудрецов и познавать что-то новое. Шаман узнал об этом еще дома, когда в съемной квартире заиграла индийская музыка, запахли ароматические палочки и свечи, а над входными дверями появилась «Музыка ветра». Он не разделял, но и не насмехался над увлечением девушки.
По истечению трехлетнего контракта Дмитрий покинул НГУ. Следующий выбор профессии показался таким же очевидным, как дорога после школы — охранная фирма «ВЕНБЕСТ», куда бывшего военного незамедлительно определили в команду быстрого реагирования — маркетологи не зря едят свой хлеб. На деле попал к двум ребятам, с которыми должен сидеть в тесной комнатушке перед экранами мониторов и ждать шухера. Комфортная жизнь, без всякого напряга, ничего не скажешь. Но… скучная. Несмотря на явные минусы армии, Шаман начинал тосковать по внезапным тревогам, выходам на полигон и стрельбам. А сейчас, когда оглядывался, понимал, удрученно вздыхал по веселым дням.
В 23 его позвали в отдел кадров, без какого-либо объяснения причин. Там рослый дядька с бритыми висками ввел в курс дела молодого сотрудника.
Командировка к коллегам на Кипр, в частную военную компанию «MoonLigth». Обещали высокую зарплату, за неделю заработать, как за три месяца; премии и всяческие выплаты за хорошо проделанную работу; страховка на случай каких-либо проблем со здоровьем. Но самое главное — адреналин, по которому тосковал Димон. Дал ли он свое согласие? В тот же день: река жизни привела своим течением в «ВЕНБЕСТ», и предлагала новый рукав событий. Она его не подводила, подарила ту жизнь, которую даже не представлял, а теперь появились новые, куда более интересные возможности. И когда он предварительно радовался отрывшимся перспективам, Анна восприняла новость с недовольством. Первым, что она сказала после минутного молчания, было «Ты серьезно?», а потом резко брошенное «Ты дурак, Дима».
Тот, конечно, считал иначе. Длившийся до самого вечера спор ничего не решил, только количество билетов на Кипр: Шаману пришлось лететь самому, с такими же энтузиастами добровольцами, каким был сам. Первые два месяца ушли на акклиматизацию — три человека чуть ли не умирали от жары, — изучение разговорного сирийского для взаимодействия с местными, а так же теоретические знания, которые могли пригодиться в будущем. Вопрос, куда отправят новоявленных, отпал сам по себе. Их перебросили на учебный полигон «Лива аль-Кудс», где инструкторы-лунатики, тренировавшие сирийцев, провели для новеньких интенсивный курс подготовки. Постоянная беготня и стрельбы, работа в команде, имитация стрессовых ситуаций, чтобы научиться хладнокровию. Последнее было самым трудным: тебе следовало оказать помощь раненому и не обращать внимание на крики прямо над ухом, на удары рук и ног, толчки, на холостые выстрелы. Единицы справились, могли выдержать, тогда как остальные сдавались примерно на двадцатой секунде. Таким образом происходила не только закалка психики, но и происходил отбор в специальные группы для выполнения трудных задач, куда Дмитрий не смог попасть. Может оно и к лучшему, учитывая их назначение.

Смелость не измеряться по шкале от одного до десяти. Многие люди зарываются головой в песок, чтобы не видеть реальность. Смелость — это когда ты смотришь правде в глаза, признаешь факт существования Темного леса, откуда прут монстры. Тогда ты, скорее всего, поможешь тем, кто сдерживает этих тварей, чтобы они не достали тебя. Но хватит ли тебе смелости встать рядом с ними, лицом к лицу с этим лесом?..
Если ты чего-то боишься — ты не трус. Одно дело встать на краю пропасти, другое — перепрыгнуть на ту сторону.
Но никто не запрещает перекинуть мост.
— Шаман, в разговоре с сирийским добровольцем

Северная провинция Алеппо не заставила себя долго ждать. Боевое крещение произошло на улицах города при выполнении незаурядной задачи: сменить подразделения сирийской армии и удерживать район от боевиков. Первое время Дмитрию хотелось умереть, в переносном смысле. Постоянное напряжение не позволяло толком спать, каждый шорох провоцировал указательный палец ложиться на спусковой крючок, а сердце биться так, словно оно не выполнило пятилетний план. Лишь со временем он совладал с этими чувствами, ужился с ними и привык. Каждый бой или выход начинался с обращения к ангелу-хранителю. Казалось, незамысловатые слова способны придать уверенности и на какое-то мгновение подарить покой. Они звучали все чаще, чуть ли не каждый день. Может, ангел и праву шел впереди Дмитрия? Он в это верил, а вера дарила силы.
Через пару месяцев он купил четки в местном магазине, вспомнил одну из матр, которую Анна старалась ему привить. Можно сказать: у нее получилось, хотя не так, как предполагала. После этой мантры Шамана все чаще называли таковым. Поначалу в шутку, через полгода с пониманием, а когда пришло пополнение, зародился актуальный вопрос: «Пересчитал?». Если спрашивал новенький, а ответом было «нет» — он отказывался куда-либо идти. Ему подобные распустили слух о каких-то заговорах и тайной магии, которую практиковал Дмитрий, и для таких сплетен имелся достаточно веский повод: их группа никого не теряла, максимум — раненые. Настоящая заслуга была в командире и его сообразительности, но кому какое до этого дело, когда рядом с ним такой чудаковатый боец?
Так проходило время в пустыне Ближнего востока. И вроде бы все складывалось хорошо: большие выплаты, большая зарплата, премиальные, надбавки. На второй год Дмитрий подумывал купить квартиру, или перебраться в другую страну — финансы позволяли, — но осложнявшиеся с каждым месяцем отношения с Анной усугубляли этот вопрос. Она не одобряла выбор своего парня, продолжала строить «обиженную мымру»; звонки происходили все реже, а текст сообщений становился более сухим. Даже отец объявился на горизонте, чем сильно удивил своего сына. Вот только разговор между Артемом Александровичем и Дмитрием оказался ничем не лучше последнего с Анной, более того — еще хуже. Продлился всего пару минут и закончился на словах Шамана: «Если ты сопьешься — я не буду тебя хоронить». В ответ прозвучали гудки.
А потом оказалось, что река жизни не бесконечна, как и ее течение. В устье пришел ее конец, если она вообще существовала, ибо Дмитрий внезапно обнаружил себя посреди бушующего океана.
Наступил новый злополучный день, когда перед отправкой в зону боевых действий пришло сообщение от родителей Анны: «У дочки случился инфаркт. Она сейчас в больнице, врачи обнаружили стенокардию. Дима, ты сможешь приехать?».
Он не успел написать ответ: приказ выключить телефоны поступил раньше, чем было набрано первое слово.
Большая часть состава лунатиков участвовала в восточном наступлении — власти хорошо платили наемникам, — малыми группами выбивали боевиков из окрестностей, брали под контроль малые населенные пункты и обеспечивали продвижение для союзных сил. Штурм, оборона, охранна периметра, конвоирование — семь месяцев выдались тяжелыми, почти такими же, какая была обстановка в Алеппо. Это можно было пережить, если бы последнее сообщение не портило настроение, словно ему специально насыпали соль на открытую рану. Не было дня, чтобы он не уходил мыслями домой и не искал возможности послать сообщение. Он это сделал, написал родителям девушки, вот только десяток слов можно было спокойно заменить неприятным «нет». Окружающая обстановка давила на психику с одной стороны, переживания о той, кто показала мир, с другой. Четки практически никогда не покидали грязные, покрытые мозолями руки. От переживаний начинали дрожать.
На восьмом месяце у наемников произошла ротация. Дмитрий долго не думал, тут же постарался выбить себе отпуск хотя бы на неделю и полетел домой. Сразу с аэродрома на такси в больницу, спор в регистратуре о важности обеденного перерыва, требование главврача успокоиться и не торопиться. Только в палате как-то отпустило, когда увидел на кушетке подключенную к медицинскому оборудованию Анну. За прошедшие восемь месяцев Анна могла поправиться, врачи бы ее выписали, а дома бы встречала Дмитрия недовольным «Чего приехал?».
Увы, она все еще была тут, очень уставшая и с взъерошенными волосами, которые забыли, что такое расческа. Оттеки на лице и впавшие глаза добавляли лишние десять лет, некогда задорный взгляд потускнел, а медленный поворот головы с лихвой выдавал слабость тела. Шаман ожидал любую реакцию на свое появление, игнорирование или упрек. Он бы не расстроился, будь это так. И все же на вымученном лице Анны появилась слабая улыбка, а в бессильном тоне прозвучали радостные нотки: «Привет».
Ишемичная болезнь сердца прогрессировала очень быстро и стала причиной аутоагрессию — когда иммунитет нападал на собственный организм.
— Я приехал бы раньше, если мог, — чувство вины проскакивало между его слов, словно Дмитрий раскаивался в совершенных грехах. Анна неопределенно пожала плечами, медленно, будто бы на них лежал какой-то груз.
— Ну... ты же здесь. — Ее уста вновь посетила улыбка, когда тот взял ее руку и приложил к своим губам. В вымученном взгляде заплясали искры благодарности, но стоило ему опуститься за запястье парня, как в нем отразился интерес: — Ты носишь четки?
Он сначала не понял, нахмурил брови и взглянул на свою левую руку.
— А... Да, купил там.
— Читаешь? — уголки ее бледных губ разошлись чуть ли не до самых ушей, когда Шаман согласно промычал. — Ну вот, а сколько сопротивлялся. Нье будю, нье будю! — Кривляние получилось таким похожим, что в палате прозвучали тихие смешки. — Всего-то смотаться нужно было на край света, да?
Большая часть заработанных денег ушла на лечение. Родители Анны могли себе позволить лишь примитивный курс терапии, чей максимум — поддерживать стабильное состояние и не позволять болезни прогрессировать. С приездом Шамана все изменилось: девушку положили в частную клинику с большими ценниками, оплатили пребывание и курсы лечения, но на заказ специфических лекарств, без которых не менее безумная операция будет бесполезной, а то и летальной, денег не хватало. Выходили большие суммы, на которые Дмитрий мог бы спокойно купить столичную квартиру где-нибудь в центре.
Проблему могло решить продление контракта.
— Нет, Дим, я так не могу. — К его большому удивлению, Анна вновь заняла прежнюю позицию. — Я правда благодарна тебе за помощь и заботу, знаю: я здесь только благодаря твоей работе, но... — Из груди вырвался тяжелый вздох, после которого воцарилась гнетущая тишина. Он же смог выразить все, что девушка хотела сказать. Дмитрий понял ее без слов, но все равно ждал, когда их произнесут. — Я отказываюсь так жить. Ты хочешь уехать туда, где идут войны, непонятно насколько и вернешься ли вообще. А что делать мне? Гадать, была ли это наша последняя встреча?
— Всего один год. Я смогу покрыть все расходы.
Как бы не было трудно, Анна выдохнула свое «Ладно», после чего добавила: «И бросай это дело, Дим, оно того не стоит». Она не знала, что просила слишком много. Шаман не подозревал, что вошел во вкус.

Последний раз редактировалось: Марк Калугер (Пн 29 Янв 2024 - 15:29), всего редактировалось 3 раз(а)

П*здец подкрался незаметно, хоть был и виден издалека.
— Шаман, о своем ранении

Неделя отпуска пролетела быстро. Шаман сдержал свое слово, продлил контракт на еще один год, но к этому добавилась подпись о добровольном участи в экстремальных операциях. Это такие, куда власти не спешили бросать солдат, тем более зачем, когда под рукой есть добровольные самоубийцы. Их было немного, и Дмитрий стал их частью. Хотел срубить больше обычного за короткий срок, но не оценил все риски и не думал, куда себя завел.
Первый месяц лунатики работали в составе двух бригад-ополчения, старались выбивать боевиков из сложных участков, такие как окрестности пересеченных мест и улицы городов. Каждый день проходил в гнетущем напряжении, чем дальше продвигались, тем более жестокий отпор встречали на пути. Однажды кто-то наверху не правильно разложил карты: своими успехами лунатики вместе с Лива-аль-Кудс угодили в окружение. А начиналось так хорошо, даже слишком, чтобы быть правдой. Первую неделю вычищали огневые точки в деревнях и близи магистрали, подошли к небольшому городку и заняли пригород в ожидании банды музыкантов.
Никто не приехал. Поступило сообщение, что их взяли в окружение. Почти сразу боевики пошли на штурм, вели постоянный обстрел, пытались выкурить джихад-мобилями, и не давали сомкнуть глаз. Наемники зубами вгрызлись в свои позиции, отбивались изо всех сил, ведь знали, что их могло ожидать в плену. Потихоньку сдавали нервы, и лишь коллективная поддержка не позволяла пасть духом. Короткие перерывы использовали по максимуму, укреплялись, чем могли, и отдыхали в ожидании нового дня.
В такие моменты Шаман позволял себе достать четки. Их группа блокировала сразу три переулка на подступах к импровизированному штабу, где разместили машины, припасы и раненых. Снова и снова боевики шли на штурм, пару раз смогли преодолеть улицу между их районами и навязать перестрелку в помещениях. Лунатикам повезло с командиром: умел гибко мыслить и быстро реагировать, а потому посланные в обход ополченцы заставили противника отступить. Наступило очередное затишье, лишь стрельба в других районах терзала ее, не давала забыть обо всем забыть.
Медленные глубокие вдохи успокаивали разогнавшееся сердце. Шаман упер ствол AR-15 в стену, прислонился к ней спиной и медленно сполз на покрытый пылью пол из битой плитки. Левая рука потянулась к плитоноске, расстегнула маленький подсумок и достала четки, чтобы вложить их в другую руку. Отстраненный от реальности взгляд уперся в противоположную стену, пересохшие губы не проронили ни слова, лишь пальцы перебирали бусинки одну за другой. Шорох напарника заставил резко повернуться, но тот поспешил успокоить легким движением ладони:
— Ты колдуй-колдуй, — таким же усталым тоном говорил он и отвернулся к окну. — Не обращай внимание. Если что — дёрну.
Свою благодарность Шаман выразил кивком. Тем не менее его слух продолжал улавливать любой подозрительный шум, пока до него не дошли переговоры по рации, где-то в соседней комнате.
— Дукат-Оплоту, слышишь? — эхом разносились нервозные слова командира. — Дукат-Оплоту, выйди, бл*дь, на связь. Сука, когда вернусь — пере*бу каждого.
— «Оплот на связи, не мельтеши. Что у вас там?»
— П*здец еб*чий, что еще. Когда бабуинов щимить будут? Нам нужна эвакуация раненых и боеприпасы, а то такими темпами мародёрить начнем.
— «Уже щимят: оркестр играет южнее, прорываются к трассе для осады города. Вы там главное головы не высовывайте: американцы вроде как с моря хотят жахнуть».
— По нам?
— «Без понятия, мы с ними не работам. Просто слушок такой ходит. В общем, Дукат, ориентировка — три дня. Продержитесь?»
— Вполне.
— «Давай, браток, по возвращению накроем стол».
— Ты до конца жизни будешь мне накрывать.
В будущем они его накрыли, вот только поминальный. В день своей смерти, еще при этой блокаде, командир подошел к Шаману по личному вопросу. В нем ничего такого не было, однако ноты смущения проскакивали между слов: «Как ты там говоришь?.. Ангел мой, пойдем со мной...»
— Ты впереди — я за тобой.
Хранитель остался глух. Да и Шамана оставил спустя полтора года. Сначала джихад-мобиль прорвался через периметр и детонировал у блокпоста наемников. Двое умерли на месте, еще пятеро были ранены. Дмитрию повезло уцелеть, он обрадовался своей удаче и поспешил убраться в ближайший дом. Тут-то и подъехала вторая машина, с крупнокалиберным пулеметом на крыше. Очередь двенадцати миллиметровых штопала землю вдогонку убегающего Шамана. Он не понял, как это произошло, вроде как ступил левой ногой на землю, а та вдруг сложилась ниже колена и потянула вниз.
К позиции подоспели другие отряды, завязалась ожесточенная перестрелка, воздух полностью пропах горевших порохом и бензином. Каким-то образом Шаману удалось уползти к разорванным мешкам с песком, где старался не подавать признаков жизни. В тот момент его заботили жгут и адская боль разорванной конечности — ее не оторвало, держалась на соплях.
Бушующее море ударило человека волной, способной убить прямо на месте, но тот отказывался тонуть.
Раненых вывезли в ближайших госпиталь, откуда транспортировали на Кипр. Начальство не отказывалось от своих сотрудников, полностью оплатило лечение и выписало отпуска на выздоровление.
И вроде бы все возвращалось на круги своя. Заработанные кровью деньги покрыли все расходы на лечение Анны, а так же позволили Дмитирию заказать персональный протез вместо той фигни, которую предлагало ЧВК. Когда принесли образец, первым делом прозвучал уточняющий вопрос: «Смогу ли я бегать?», на который хирург равнодушно повел плечами. Вряд ли, говорил он, не так, как раньше.
Сама реабилитация проходила дома. Это позволило находиться рядом с Анной, особенно в момент операции, хоть и пришлось сидеть в коридоре и страдать от томительного ожидания. Провели три вмешательства в работу сердца, ввели какие-то американские препараты, которые должны были привести иммунитет в чувство и объяснить, что хозяин не представляет угрозу для самого себя. Прошел месяц, второй, третий. На четвертый доктора позволили девушке покинуть царство больных, и впервые за долгие годы вернуться домой. У входа ее ждала машина, заботливый отец и любящий парень. Мать ждала в месте назначения. День выдался каким-то невероятным праздником, то ли новый год встречали, то ли отмечали чей-то юбилей. На самом деле все было просто: Анна шла на поправку, Дмитрий, хоть и потерял ногу, наконец-то вернулся из своей Сирии, а бедные родители девушки смогли спокойно выдохнуть.
Когда сроки контракта в ЧВК подошли к концу, Шаман не стал их продлевать, чем несказанно обрадовал будущую невесту. Да, он уже подумывал купить кольцо и не видел причин для лишних размышлений. Не после увиденного, и того, что пришлось пережить. Призраки прошлого преследовали парня каждый день, проявляли себя в мельчайшем шорохе или громком звуке, но сильнее всего в гробовой тишине. Крыша уже настолько ехала, что порой чудились выстрелы и далекие взрывы. Спасением стала музыка и низкие ноты рок-групп. Однако было и то, чего никто не предвидел.
Жажда адреналина. Со временем она только усиливалась, не было способов бороться с навязчивой мыслью вернуться на Ближний восток, чтобы вновь нырнуть головой в непредсказуемый хаос войны. Тем более она заканчивалась, постепенно местные власти и их союзники стабилизировали ситуацию и брали страну под прямой контроль. Но ведь были и другие места, правильно? Всегда были и всегда будут.
Странный выбор: отказаться от спокойной жизни ради ежедневного риска не застать свою старость. Для кого-то оно и к лучшему не знать про больные колени, спину, и дорогу в районную больницу. Практика наглядно показала, что Дмитрий не хотел умирать... но по-настоящему живым ощущал себя лишь на грани жизни и смерти. Теперь, находясь дома и занимаясь рутинной работой в «ВЕНБЕСТ», куда он вернулся, даже не знал, как назвать свое существование. Разве что именно так.
Минул двадцать шестой год жизни, когда поступило слишком заманчивое предложение от старого коллеги из ЧВК. Оклад больше — хотя куда еще больше? — рисков то же больше, да и опасностей немеряно. Словом все то, о чем временами скучал Шаман. Понятное дело он согласился сменить охранную фирму на некий синдикат, у которого толкового названия из-за контингента своих бойцов. Знал чем обернется этот выбор, но не думал, что он станет причиной разрыва.
— Ничему тебя жизнь не учит... — ворчала под нос Анна, чей взгляд смотрел на Шамана, как на вымирающий вид слабоумных идиотов. — Дима, это п*здец, понимаешь? Ну куда ты опять лезешь? Хочешь по частям возвращаться, я не пойму?
Тот реагировал как можно спокойнее, дабы не провоцировать настоящую сору.
— Я не могу здесь находиться, дергаюсь, как какой-то нарик. Меня это спокойствие напрягает...
— И поэтому ты решил поиграться со смертью?
— Почему я должен сразу умереть?
Анна скосила многозначительный взгляд на его протез, после чего вновь заглянула в тусклую серость его глаз.
— Я отказываюсь. Хочешь — уезжай, но я не хочу опять... переживать, изо дня в день думать, впорядке ли ты там или нет. Я хочу нормальной спокойной жизни, Дим, а не... этого.
На этой ноте они и разошлись. Дмитрий не мог заставить себя остановиться, а Анна не могла принять его тем, каким стал. По крайней мере их разговор прошел намного лучше, чем обещал быть.
Кольцо пришлось вернуть.

Ежик кололся и плакал, но продолжал есть кактус.
— Шаман

Отдав свою жизнь воле не останавливающемуся потоку реки, Дмитрий поздно сообразил, что угодил в капкан для тех избранных, кто не мог найти себе места в мирной жизни. После ранения и долгой реабилитации, у него были попытки заняться чем-то более спокойным, но... Оно отравляло его, тишина казалась невыносимой, а громкие звуки возбуждали поутихшие рефлексы. Каждый день организм требовал тех невероятных доз адреналина, что бывают лишь на пересечении жизни и смерти.
По этой причине, когда ему поступило предложение о контракте в «экстремально-опасной местности с дивной фауной», Дмитрий не стал отказываться. По крайней мере Там он сможет быть самим собой. Сможет жить, а не существовать.

Кто смотрел детективы, те знают все характерные сцены, которые показывают на экране. Обязательно должна присутствовать атмосфера таинственности, она просто обязана витать в воздухе и отравлять разум потоками вопросов: «Как? Почему? Где?». И вот Дмитрий ощущал себя героем этих сцен. Не потому ли, что шел по безлюдным улицам Киева глубокой ночью, когда встретить можешь либо патруль полицейских, либо пьяную компанию из ближайшего клуба или бара. Он же был трезв как стеклышко, в просто кожанке, под которую надел толстовку и натянул капюшон, что отбрасывал тень на верхнюю часть лица. Иногда ее озарял тусклый свет тлеющей в зубах сигареты, стоило лишь сделать одну тягу.
Для красоты не хватало дождя, мелкого, а не того противного ливня, от которого хочется убежать. Тогда бы и вправду получился некий детектив.
Дорога привела Шамана к парковке возле парка, где стояла всего одна машина. Водитель был снаружи, опирался на переднюю дверцу у руля и выпускал в темноту едкие клубы табачного дыма. Заметив пришельца, он за раз выкурил всю сигарету и, после того как выкинул, протянул руку:
— Здарова, Шаман, — хриплым голосом приветствовал он.
— Привет, Койот. Как сам?
— Неплохо. Давай сразу в машину: там поговорим.
Отказываться Дмитрий не стал, направился в обход к соседнему сиденью, лишь уточнив:
— Ментов не боишься?
Вопрос рассмешил Койота, породил ту нелепую усмешку, с которой прошел Ближний восток:
— Чего они мне сделают? Ты мои номера видел?
— Черно-белые, — повел плечами Шаман, и первым залез в машину. Когда хлопнули дверцы, старый знакомый сразу полез в бардачок и выудил оттуда какую-то папку с файлами. Обложка осталась заводской: строка «Дело№___» была не заполнена.
— Черно-белые… — посмеивался тот, еле покачивая головой. — Ну хоть не арабские письмена, а то бы мне афганцы п*зды за такое дали. На, изучай.
Папка не успела оказаться в руках Шамана, а уже была открыта и явила под освещение салона интересные снимки со спутника. Приписка в углу «GoogleMap» не оставляли сомнения, откуда они взялись.
— Это где?
— Чернобыль. — На этом названии Койот перестал улыбаться и придал себе очень серьезный вид, словно в машине обсуждали гос переворот, а не работу наемников. — Мы туда отправляемся через пару недель. Если точнее — в ЧёЗаН*х.
— ЧёЗаН*х? — не совсем понял его Дмитрий, листая страницы.
— Поверь, после первого дня то же так будешь ее называть. Листай-листай.
Страницы переворачивались одна за другой, глаза быстро пробегались по тексту, вырывая из него малые крохи, которых было достаточно для первой оценки. Рука почти перевернула еще одну, как вдруг обратно раскрыло, стоило увидеть странную и по своему жуткую фотографию.
— А это шо за прикол?
— Этот прикол — снорк, и таких приколов там еще много. Эту папку ты бы получил только после подписания контракта. Я ее выудил, чтобы ты смог ознакомиться сейчас.
— Получается, ваши занимаются кидаловом.
— Ну… нет, — слегка покривился такой характеристике Койот. — Тебе бы поведали то же самое, но в устной форме: так бы ты ничего не смог бы доказать. Подробности дают потом: это конфиденциальная информация, и она не должна попасть в сеть, понимаешь? Здесь все, что успели собрать. Я тебе ее принес по старой дружбе. Все таки через многое прошли… Так, погоди. — Он положил свою руку поверх файлов и заставил опустить на колени. Взор был обращен на проезжую часть, где на стены многоэтажек падал мерцающий свет синевы. — Хай светлячки проедут.
В Украине так называли патрульных из-за постоянно включенных мигалок. Их видно за километр, если не больше. Когда машина скрылась, Койот убрал свою руку и нагнулся к Шаману с очень серьезным взглядом:
— Это рисковое дело, малый.
На предупреждение Дмитрий ответил равнодушным вопросом:
— С деньгами как?
— По факту выполнения работы. Никаких льгот, никаких выплат, никаких компенсаций, вообще ничего из того, что ты получал в лунатиках. Гарантий тоже нет, сразу заруби на носу. Но бабки там большие, реально большие. Ты за одну ходку сможешь поднять как за месяц боевых, если вернешься. Но… наше присутствие там не совсем законно: наши и натовцы могут шмальнуть, даже имя спросят.
— Куда мне подойти? — с тем же безразличием спрашивал Шаман, что не сильно понравилось старому другу. Но тот не стал упрекать за безрассудство, сделал глубокий вдох, словно ему приходилось говорить с умалишенным тугодумом, а не разумным человеком.
— Завтра скину адрес. Будь на связи. Папку… уничтожь: все равно получишь новую.

17. Прошлый персонаж: —
18. Откуда узнали о ролевой: Первый результат в поисковике.
19. Часовой пояс: G+3, Киев.
20. Как с вами связаться: Discord: markkaluger