Бумаги, раскисшие бумаги, на которые едва ли можно что-нибудь разобрать. Чернила «поплыли» от сырости, ровные строчки превратились в сплошное грязное пятно. Саня откидывала груду ненужной уже макулатуры в сторону, постепенно теряя надежду найти что-нибудь стоящее. В конце концов, в руки ей попал запаянный полиэтиленовый пакет, в котором лежал хороший дорогой блокнот. Переплет был из черной кожи, к корешку прикреплена красная ленточка-закладка. Муха быстро перелистнула его. Записей было много, даже очень, но самым удивительным было то, что хозяин блокнота позаботился о том, чтобы написанное им сохранилось. Словно знал, какова будет судьба этого проклятого бункера, и блокнот может оказаться где угодно, в сырости и пыли.
Первые страницы могли бы быть интересными, если бы Муха имела какое-нибудь специальное образование. А так, как у нее было только школьное, не считая экспресс-курсов швеи на зоне, таблицы, столбики цифр и непонятные аббревиатуры ей ничего не сказали. Повздыхав над своей неграмотностью, она продолжила листать, пока не наткнулась на понятную простому человеку письменную речь. То есть, сформированную в буквы, а не в непонятные формулы.
"День первый. Привезли новую группу. В этот раз заключенные. Большинство работников комплекса считают, что это добровольцы. Все девушки. Правду знают только десять человек, ведущие проекта, включая директора комплекса и начальника охраны.»
«Опа, а это уже ближе к нашей ситуации. Интересно, кому принадлежит этот блокнот…». – Саня полистала еще, загнув страничку, на которой нашла импровизированный дневник, но никаких зацепок не нашла. – «Ладно, не столь важно. А вот что главное? А то, что правду про то, что мы не добровольцы… Ну как… Принудительно-добровольно здесь оказались, знали лишь единицы. Они даже от своих это скрывали.».
«День второй. Терапевт провёл осмотр каждой девушки. По результатам начальник охраны затребовал себе пару "девочек". Директор ему отказал. Первый начал возмущаться, однако директор пригрозил обращением к представителю заказчика. Начальник охраны успокоился...»
«А не про капитана то нашего речь? Это почему я злой то такой был? А потому у меня недотрах.». – Саня хмыкнула. – «Если речь про нашу группу, а не про какую-то еще, то вообще смешно выходит. Кто у нас там покрасивше был? Ну, страшных не было. Хотя на меня порой посмотреть, так реально ржать хочется. Кинули горсть веснушек и сказали: «Живи!». Да и шрамированная вся. А Тягач? Да она кому хочешь хребет бы сломала. А может ему нравились девки покрепче? Нет, она бы ему точно хребет сломала. И не только. Грымза красивая, смуглая. Но она б чего жизненно важного отгрызла. Лихо? Ха, я бы не советовала, ноги у нее сильные, лягнуть может так… Могла бы. Монашка? Ну если ему нравились молитвы перед…». – Саня засмеялась, несмотря на то, что она читала было реально унизительным и страшным. Но это не удивило. Вообще странно, что их так никто и не тронул до самого финала. Власти им хватило бы. И стоило лишь надеяться, что остальные группы, особенно где были дети, тоже никого не тронули…
Дальше было про «выдающиеся» и не очень реакции на медикаменты («Какая выдающаяся реакция может быть на наркоту? Боюсь даже представить») и приятные подробности про начальника охраны.
«День седьмой. Приехал представитель заказчика. Я лично его не видел, но говорят, что он какой-то то ли немец, то ли прибалт... Хрен пойми. Влетело начальнику охраны по самые воспалённые помидоры. Перспектива лечь на опытный стол рядом с этими "девочками" ему не понравилась...»
«Вот тебе и государственная служба. Немцы и прибалты. Извините, а когда Украина, Белоруссия и Россия стала подчиняться каким-то иностранным заказчикам? Вот пиз...»
Дальше было про опыты, и, дочитав, Саня закрыла блокнот. Там было много еще чего, но время не ждало. Даже эти несколько строчек позволяли поразмышлять.
Она спрятала блокнот в разгрузку и встала. Поискала еще из оставшихся документов. Вдруг есть что-нибудь еще полезное? 
