-"Агх-х-х!", - только и успел выпалить Теодор, вваливаясь в кабину пилотов, судорожно втягивая в себя живот и чудом сумев изменить траекторию "полёта" его бренного тела, едва не напоровшись на какую-то острую штуковину. Здоровая рука невольно схватилась за штырь, слегка порезав ладонь, от чего его благосостояния не улучшилось ни на йоту, и это с учётом, что в его теле покоились злосчастные кусочки стекла, пластмассы и другого дерьма, из которого было собрано это летающее чудо техники, на которое их с Максом компания вгрохала неимоверное количество "зелёных"...
Максимилиан...
В голове мужчины будто взорвалась атомная бомба, заставившая его лицо искривиться в некоем оскале, и лишь сейчас он посмотрел на свою ладонь, по которой медленно из пореза стекала струйка крова, капая на пол, покрытый осколками и мусором, ранее представлявшим из себя приборную панель. Он сжал ладонь в кулак, тем самым причиняя себе ещё боли, и заставляя кровь сочиться сильнее, лицо же искажала злоба.
-"Почему чёртовы чувства набросились на меня именно сейчас, в эту грёбанную секунду?", - злился он, шепча эти слова себе под нос. В кабину украдкой заглянула испуганная стюардесса, услышав восклик изнутри, и о чём-то робко спросила, но он её уже не слышал.
Теодор повернулся, с неким гневом посмотрев на неё, буквально опалив этим взглядом, от чего она вздрогнула и отльнула от края прохода, поджимая одеяло к груди.
И тут они почувствовали... Это. Несколько толчков с различной амплитудой в разные промежутки времени, исчислимые буквально секундами, пошатнули их. Девушка, изрядно уже натерпевшись за последние сутки, даже испугаться толком не успела, упав попой на пол и поджав под себя ноги. Теодор же, в момент толчков, громко вдохнул и уже второй раз за день едва не напоролся на злосчастный штырь, порвав свой несчастный пиджак с правого бока.
-"Час от часу не легче!", - вскинул он брови, едва утихомирились толчки. Приступ злобы как рукой сняло. Перебирая руками по искореженному металлу, он кое-как поднялся и, поняв, что его что-то удерживает, в недоумении посмотрел в ту сторону. Штырь... Фыркнув, он с некоторым усилием содрал пиджак с него, оставив добротный кусок ткани в зубах этого немого убийцы.
Слегка нервозно поправляя помятый воротник пиджака, Теодор покинул кабину пилотов, про себя подметив, что ловить там абсолютно нечего - от приборной панели не осталось ровным счётом ничего, а пилотов и вовсе след простыл, что можно было бы списать на то, что их просто выбросило наружу в момент удара.
И, пребывая в этом задумчивом состоянии, смотря перед собой в одно точку, он лишь сейчас понял, что по салону, сквозь битые иллюминаторы и стёкла кабины, гуляет нешуточный ветер с каплями дождя, задуваемыми внутрь. От этого стало не по себе. Промозгло, сыро, холодно, пробирающе до костей холодно, чёрт возьми. И эти толчки... Что это было?
Эти вопросы могли долго терзать уставший разум Теодора, но он лишь тупо смотрел на стюардессу, сидящую перед ним с таким видом, будто её всё окончательно доконало. Поникшие плечи. Пустой взгляд. Волосы, ниспадающие вниз, то и дело вздымались под порывами ледяного ветра, разметая их во все стороны.
Он видел уже раньше это... на войне. Достаточно было сделать последний толчок, дабы пошатнуть человека окончательно. Всего лишь толчок.
-"Отчаяние...", - прошептал Теодор, растерянно глядя на девушку и совершенно не зная, что делать дальше. Абсолютная пустота в голове разместилась так, словно там было её законное место. Нагло и беспринципно. В ответственный момент, когда что-то надо было делать. Что-то...
