Вскоре группа достигла старой растрескавшейся дороги и, не забираясь в дебри, двинулась по ней. Лес плотно подступал со всех сторон, отвоевывая себе значительные куски асфальта, покрывая его желтоватым мхом. Сквозь трещины тут и там пробивалась колючая сорная трава. Некоторые деревья, больные и изувеченные, оказались сильно искривлены под совершенно невозможными углами, словно чьи-то исполинские пальцы сминали их, как горячий пластилин. Местами кора чернела, как будто опаленная, а ветви под невидимой тяжестью низко клонились к земле.
Муха очень смутно помнила эту дорогу, что не удивительно. Она мало что соображала тогда, когда проходила здесь первый раз. В памяти все смазалось, скрылось в смутном тумане, оставив за собой только неприятный осадок. Было большой удачей, что она вообще сумела добраться до Янова. Зона словно смилостивилась, перестав знакомить Саню со своими смертоносными чудесами.
Но это было тогда, а сейчас расслабляться не следовало. Лес шумел, дышал, словно живой. Иногда, где-то вдалеке, раздавался пронзительный многоголосый писк, шорох крыльев у верхушек деревьев, тихий шепот листьев, гонимых холодным ветерком.
Несмотря на произошедшее, жизнь все равно брала свое, приспосабливаясь к новым условиям.
Впереди показались серо-голубые стены первого комплекса завода Юпитер. Всегда настежь распахнутые ворота словно приглашали зайти путников на территорию, отдохнуть. Только засохшие лужицы крови на земле, да следы от пуль в заборе из бетонных плит подсказывали, чем порой чревато подобное гостеприимство.
Именно здесь, возле старого КПП, Саня нарвалась на стаю собак. Но перед воротами было чисто, трупы куда-то исчезли, хотя прошло не так много времени. Ни костей, ни обрывков шкуры – словно тут собак и не было никогда. Девушка почувствовала, как у нее неприятно засосало под ложечкой. Разум быстро нашел ответ, что другое зверье все растащило себе на обед, но от предчувствия неприятностей избавиться не получалось. Голова заболела немного сильнее, опостылевшие «молоточки» заработали гораздо быстрее. Звуки на мгновение смазались до равномерного шума, рот наполнился кислой слюной. Муха почувствовала голод, сосущий, отдающийся острой болью в желудке. Чужой, звериный, такой сильный, что он заполнил собой все мысли, оттеснив на задний план любые человеческие мысли и желания.
Легко мотнув головой, она стряхнула неожиданное наваждение, сама удивившись, откуда это вообще взялось. Барабанная дробь в висках начала замедляться. Окружающий мир вернулся в свое привычное состояние, и она, наконец, услышала до боли знакомый лай. Пока еще далекий, эхом раскатывающийся среди заброшенных корпусов.
- Собаки, - процедил Гринпис, приглушенным из-за шлема голосом.
- Может, на большую группу не нападут? – тихо спросил Гусь. – Иногда они боятся, - Кефир лишь отрицательно покачал головой в ответ.
- Ага, конечно. Они на заводе. Нужно убирать, иначе они житья нам ночью не дадут.
Дальше они продвигались гораздо медленнее, ожидая, что в любой момент столкнутся со стаей. Лай становился все громче, и из-за акустики с трудом удавалось понять, откуда именно он раздается.
Муха с легким щелчком переключила режим огня на одиночный. Пока она не "познакомилась" как следует со своим оружием, рисковать не нужно. Стоило сначала привыкнуть.
Теперь, как она узнала немного больше о том месте, где оказались, пустые провалы окон сильно нервировали. Здесь, между двух корпусов, буквально посреди дороги, она чувствовала себя совсем уж беззащитной. Маловероятно, что собаки посыпятся с верхних этажей им на головы, но ощущение чужого, враждебного взгляда не отпускало ни на минуты.
Они прошли под переходом, но стаи все не было видно. И только когда группа почти достигла поворота, лай на несколько томительных секунд затих.
Гоблин среагировал первым, встретив одну из собак, выскочившую из-за стены корпуса, очередью из Абакана. Тут же присоединился стрекот АКСУ Кефира. Одна, две, три, четыре… Еще десять тварей выбралось на дорогу и на всех порах понеслись на людей. Раскатистые щелчки – Гринпис взялся за левый фланг, где мутанты пытались обойти группу через кусты. Бух! Гусь долбанул из ружья.
Стоило подивиться стойкости и живучести мутантов. Саня начала стрелять одиночкой в одну из собак – с желто-белой, лезущей клочками, шерстью. Раз, два, три, четыре. Одна пуля угодила слева от груди, другая зацепила бок, но та даже и не думала упасть замертво. Оскалившись, мутант прыгнул в сторону, спрятавшись от огня в кустах, оставив на асфальте дорожку рубиновых капель. Другую выстрел лишь немного притормозил, перебив лапу, но очередь из Абакана не оставила ей и шанса.
Группа расправлялась со зверьем технично и быстро. И когда на дороге уже почти не оставалось живых мутантов, Саня краем глаза увидела движение в кустах справа, недалеко от того места, где стоял Гусь. Он не видел, что происходит за спиной, занятый добиванием мутанта в паре метров перед собой. А дальше все произошло слишком быстро, буквально на одних инстинктах.
Флажок предохранителя оказался переведен на автоматический огонь, Муха развернулась градусов на сто, вскидывая оружие. И длинная очередь остановила пса уже в прыжке, разорвав морду и грудь. Часть черепной коробки лопнула, словно перезревший арбуз, и он упал на землю, больше похожий на мешок с тряпьем.
Наступила тишина, нарушаемая только тихим противным писком в ушах. Сталкеры медленно водили стволами оружия из стороны в сторону, все еще ожидая опасности. Минута, другая… Гоблин же первым и опустил свой Абакан.
- Вроде все, - заключил он, перезаряжаясь. Сталкеры друг за другом последовали его примеру. Гусь неуверенно заговорил что-то о хвостах, и на него тут же начал недовольно ворчать Гринпис.
Муха засунула полупустую обойму в карман разгрузки, заряжая оружие полным. И только сейчас почувствовала, как отступает адреналиновая волна. Железный кулак, сжимающий сердце, немного ослаб, дышать стало легче, а отходняк отдавался несколько секунд легкой дрожью в пальцах. Девушка осмотрела «поле битвы».
Казалось бы, обычные бродячие собаки. Вследствие бесконечного скрещивания, первоначальную породу было уже не угадать. «Двортерьеми» презрительно называли таких люди. У кого-то шерсть длинная, у кого короткая. Сплющенные морды, вытянутые, с кривыми, словно крючки, зубами, торчащими из пасти. Разорванные уши, множество старых шрамов, отвратительные язвы на боках зияли, как проплешины. Но всех объединяло одно – глаза, а точнее, их отсутствие. Также, как и у той стаи, которую Муха встретила пару дней назад.
Саня поддела носком ботинка голову твари, которую убила. Более-менее целой осталась только половина морды, и здесь пустая глазница была прикрыта складками кожи, с засохшей корки желтовато-коричневого гноя на них.
- Здесь у всех собак такая хрень с глазами? – тихо спросила девушка у подошедшего Кефира.